Вслед за «сталинскими сроками» и «сталинской лексикой» о «врагах» и «изменниках» идут и «сталинские законы» — максимально приближая репрессивное законодательство к печально знаменитой 58-й статье УК РСФСР о «контрреволюционных преступлениях».
Начинающейся со слов «контрреволюционным признается всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских советов и правительств Союза ССР, союзных и автономных республик или к подрыву или ослаблению внешней безопасности Союза ССР и основных хозяйственных, политических и национальных завоеваний пролетарской революции; любые действия, которые наносят ущерб военной мощи Союза ССР, его государственной независимости или неприкосновенности его территории; шпионаж на сторону врага, бегство или перелет за границу».
Чем все это вызвано? Ответ прост: страхом и неуверенностью властей.
Будь реальная поддержка их действий такой, как рисуют лояльные социологические службы и рассказывают пропагандисты, — не требовались бы ни «сталинские сроки», ни «сталинские законы», приравнивающие нелояльность к государственной измене, а инакомыслие к экстремизму.
Борис Вишневский анализирует панические законы